Автослесарь Макс Ващуков порвал зимний ботинок, запнувшись об лежащий на полу двигатель. Агрегат весил чуть меньше Макса и потому почти не сдвинулся с места.
— Кто опять моторы в проходе разбрасывает? — заорал Макс и заскулил от боли.
— Под ноги пробовал смотреть? — ответил вопросом на вопрос автослесарь Егор.
— Я смотрел! — Макс прыгал на одной ноге, — Прям по мизинчику! Блин, как больно! Что это за мотор вообще? Херли он тут валяется?
— Это с Тойоты остался, — Егор закурил, — контрактный поставили, а этот хозяин забирать не стал.
— Ну и за борт его, в чермет! Чего он тут лежит?
— В чермет это проще всего. Сколько за него дадут, рубль или два? А так я его переберу и продам по объявлению. Поездит ещё!
— У тебя как отчество? — спросил Макс Егора.
— Моисеевич. А что?
— Успехов в нелёгком деле, Егор Моисеевич.
Макс похромал домой.
— Хороших выходных! — крикнул ему в спину Егор.
Ващуков шёл домой и думал, что не запнись он об двигатель, идея с переборкой и продажей старых моторов вполне прилична на первый взгляд. Люди совсем разучились использовать и переиспользовать вещи.
По пути откуда-то возникла пивная под названием «Ясная поляна» и надписью «Мы открылись». Макс решил заглянуть. Он любил выпить пива в конце рабочей четырехдневки.
Ассортимент «Ясной поляны» был самым обычным. Единственное, что отличало её от других точек — стеллаж с книгами.
— Что желаете? — спросила продавщица.
— Жигулей литрушку! — ответил Ващуков.
Пока пиво наливалось, Макс изучал тома на полках.
— Берите, если что-то интересно, — сказала продавщица.
— Бесплатно? — удивился Макс.
— Да. Букроссинг.
— Это как?
— Ну, когда кто-то попользовался, а выкидывать жалко. Одни приносят, другие уносят. Круговорот книжек. Леса опять же целее будут. А то половину леса на книги изведём, другую китайцам продадим и что тогда будет гореть в тайге каждую весну? Ничего не будет гореть. И тогда журналисты вместо лесных пожаров начнут освещать проблему всенародного пьянства. А кому это выгодно? Никому не выгодно. Сохраним леса! Приобщимся к литературе. А вот и ваше пиво.
Макс расплатился и взял какую-то книжку наугад. Она оказалась пособием по кролиководству. Подходя к подъезду, Максим наступил в слякотную лужу. В порванный ботинок просочилась холодная вода.
— Ну вот, — подумал Макс, — минус пять рублей на обувь.
Пиво оказалось вкусным. На цветной вклейке книжки про кроликов была изображена мёртвая туша пушистого животного с ушами. Максу стало жаль кролика, но жалость быстро сменилась сном.
Утром Макс поехал в гипермаркет в центре города. Выйдя на площади с памятником Ленину, он снова наступил в лужу.
— Да чтоб тебя! — подумал Макс, — Хорошо Ленину, вон на каком постаменте стоит. Голуби бы на голову не срали, и вообще отлично было бы.
В тающем снегу лежал пьяный мужчина. Навстречу прошёл какой-то бомж. Возле памятника цыгане стреляли у прохожих мелочь. Трое ментов и пятеро журналистов фотографировали одиноко стоящую девушку с каким-то плакатом. Машины обливали пешеходов грязью из-под колёс. В городе начинался обычный день.
— Вам подсказать? — спросил Макса продавец-консультант обувного отдела.
— Да. При производстве каких ботинок не пострадало ни одного кролика?
Продавец удивлённо пожал плечами и пошёл в подсобку уточнить вопрос.
Макс начал прицениваться. Рядом маленькая девочка с мамой выбирали детские сапожки.
— Алечка, доча, как тебе вот эти сапожки? Примеришь?
Ребёнок пожимал плечами. Мама не унималась.
— Алина, нужно обязательно что-то сейчас выбрать.
— Мама, мне нравятся мои сейчашные. Можно их оставить?
— Они тебе с носком уже жмут, сама же говорила.
— Я без носка буду носить.
— В мороз? Сдурела? К тому же мы пообещали их отдать твоей подружке Тане. Она будет очень рада. Тётя Ира и так еле сводит концы с концами, а их папа козёл.
При слове «козёл» мама Алины зло посмотрела на Макса.
Из подсобки вышел продавец:
— Я узнал. При производстве нашей обуви кролики не используются. Но, увы, наше производство не обходится без участия животных. А теперь хорошая новость. У нас есть серия эко-френдли. Она вон там, пройдёмте.
Максим примерил три пары вегетарианской обуви и решил взять вторую. Обуваться обратно в мокрые старые боты не было никакого желания.
— А можно у вас оставить мои старые говнодавы? — поинтересовался Макс.
— Нал или безнал? — спросил продавец.
— Безнал.
Когда платёж прошёл, продавец ответил, что в их магазине старые говнодавы не оставляют, а после брезгливо упаковал их в коробку от новой эко-френдли обуви и вручил её Максу.
— Спасибо за покупку, носите с удовольствием.
— А где у вас тут мусорка?
— Зачем вам?
— Как зачем? Выбросить старые боты.
— А как же эко-френдли? Отдайте кому-нибудь. Это вам они уже не нравятся, а нуждающимся людям в самый раз.
Макс взял коробку и пошёл на улицу.
У входа в торговый центр, обступив большую металлическую пепельницу, курили школьники и один работник бургерной.
— Чё, пацаны, опять толпой пришли с одного стакана пить? — усмехался он.
— Это запрещено? — спросила девочка с мужским лицом.
— Да мне вообще насрать. Хоть всё выпейте. Просто находчиво придумано — платить за один стакан и потом доливать в него на всю толпу. В моём детстве такого не было.
— Окей, бумер! — ответила школьница, — А вы за экологию слышали что-нибудь? В мировом океане плавают тонны одноразовых стаканчиков. Гибнут киты и дельфины. А мы своим осознанным потреблением одноразовой тары эту экологию улучшаем, понятно вам?
Макс хотел выбросить коробку со старыми ботинками в большую пепельницу, но послушав разговоры курящих, решил выбрать какой-нибудь другой способ утилизации.
По пути на площадь с Лениным не встретилось ни одного бомжа. Цыгане тоже куда-то рассосались. Лишь журналисты и менты продолжали снимать девушку с плакатом.
Макс посмотрел вокруг и увидел побирающегося нищего, который сидел у входа в метро.
— Дружище! — крикнул Макс и двинул в сторону бедняги, — Дружище, у тебя какой размер?
Нищий повернулся к Максу и вытянул руку с мелочью в стаканчике.
— Размер какой у тебя? — кричал Макс, приближаясь к нищему, — У меня сорок четвёртый!
— Чё надо? — испуганно закричал мужик.
— Смотри, какие боты у меня есть! Почти новые!
Побирающийся мужчина убрал стакан за пазуху и оттолкнулся руками от земли. Четыре колеса тележки зашумели по неровностям тротуарной плитки.
— Стой, придурошный, я же тебе добра причинить хочу!
Безногий шустро заработал руками в сторону метро. Макс бежал за ним с коробкой над головой.
Тут будто из-под земли вырос бритоголовый мордоворот, который схватил безногого мужика подмышки и приподнял над землёй. Когда до Макса дошло происходящее, он уже падал по ступенькам спуска к станции метрополитена.
В бессознательном состоянии ему привиделся мёртвый кролик, который пел: «Дальний путь зовёт меня, но уйти я не могу. Возвращаюсь снова я, твой облик в сердце берегу».
— Братан, ты жив? — над Максом склонялся парень с поющей колонкой наперевес, — Ничего не сломал, братан? Встать могёшь?
Максим поднялся с мраморных ступеней. Безногий и лысый пропали с горизонта.
— А где мои старые говнодавы? — спросил Макс парня с колонкой.
— Братан, тебе, может, скоряк позвать, не? Давай я наберу?
Макс ещё раз осмотрелся. Коробки со старыми ботинками не было.
— Носите с удовольствием! — сказал Максим и с чувством выполненного долга двинул в сторону дома. Парень с колонкой пожал плечами.
На другой стороне улицы менты паковали журналистов в автозак. Все, наконец, были при делах, и Макс смог прочесть надпись на плакате, с которым стояла девушка: «За осознанное потребление!» Каждое слово на плакате было написано с новой строки.
Максим махнул девушке рукой и крикнул: «Мы вместе!». Она чуть улыбнулась в ответ.
Ващуков сел в подъехавший к остановке автобус и радостный поехал домой. Весенний ветер разгибал сворачивающийся уголок плаката, то скрывая, то показывая букву «У» в начале третьего слова.